(начало ХVIII века)
Гахраман
Хазар бег сразу не заметил, что половина большой комнаты была забита свёрнутыми коврами, мешками шёлка и бархата, роскошной одеждой, хорджунами серебра. Мать от радости со слезами обнимала сына, целовала как малого, но когда увидела, что лежит в комнате кинулась на него с кулаками. В открытую дверь было слышно негодование Тувак: «Зачем награбленные сюда привёз, это чужое добро, зачем ты харам занёс сюда?». «Мама, другого помещения с засовом в дверях нет». Тут появился Гандым, обнял сына, поцеловал: «Жив, невредим вернулся?». «Да, отец, с победой. Вот, Хивинский Хан выделил мне добро и рабов. А Керимберды Хан сказал: «Возьми себе, построишь кунрели ховли». Тут снова Тувак: «Отец, старик мой, ты только меня понимаешь, не надо никакого ховли. Какое оно добро с кровью на нашу голову, неизвестно, что принесёт? Месть врагов, зависть соседей, родичей и жадность. Всё это нехорошо, нехорошо. Гандым, дорогой, освободи комнату, убери с глаз долой». «Хорошо, хорошо, Тувак, успокойся. Ночью в загоне зарою. Сынок, а рабов сельчанам раздай на подмогу жатвы, пусть их кормят за их работу».
Как ни странно, Сейид всё слышал, но ни пальцем и глазами, языком не управлял. Думал, что находится в стране, куда после сражения вернулись с победой, награбленным добром. Хазар бег тоже все слышал, но не стал вмешиваться, тихо вышел и пошёл к своей юрте. Ата подбежал с рукомойником: «Агам, невестка занесла еду с верблюжьим чалом, чай заварить?».
— Попозже, — а сам, пройдя за дастархан, сел скрестив ноги, не притрагиваясь к еде, думал: «Значит, что там говорил Сердар Ханджар: «Так Хивинский Хан вернулся из-за гор с добром и рабами, а с ним сотник Керимберды Хана значит, вызволил всё-таки своих людей из плена? А юзбаши с сотней, которую выделил в подмогу Керимберды Хан, — это сын Гандыма и Тувак — Джелалэтдин? Да… победоносное у него имя. Ата уже вошёл с кипящей тунчёй, чтобы тут же заварить чай.
— Ата, давай присаживайся, не привык один есть.
Когда они закончили трапезу, вошёл Гандым ага: «Хазар бег, ты нас прости, с приездом Джелала у нас ужин запоздал. Пошли, я за тобой пришёл».
— Гандым ага, я тебя поздравляю с возвращением сына с победой, — поднявшись, он пожал руку гордому отцу.
— Дай Аллах Хазар бег и тебе таких сыновей, гахраманов. Всех сельчан, уведённых в плен и оставшихся там в живых, привезли назад. Завтра во многих домах будут той и садака.
— Гандым ага, не беспокойся, мы с Ата уже поужинали.
— Сейиду я сегодня трижды смог через тонкую камышовую тростинку ввести лекарства через нос.
— Гандым ага, спокойно поужинай, а я у него посижу. А потом тебе помогу перестелить и протереть ему спину.
— Да, да хорошо сынок.
— Агам, я видел, как Тувак дайза с любовью расчесывала его длинные волосы и бороду, тоже, как и мне, перевязывая руку с переломом, ещё называла верблюжонком.
— Да, славная женщина. О таких, как она, говорят, что хороший лекарь может и добрым словом вылечить.
Они с Ата вошли в помещение. Там всё ещё пахло дымом лечебной травы. Но запах дегтярного мыла все перебивал. Этот запах Хазар бег запомнил навсегда, — двух неров в Астрахани загружал таким мылом. Хозяйки знали его по запаху, как же, от всех паразитов помогает. Его тратили не жалея, а мыло с другими цветочными благовониями они хранили годами. Он присел рядом, взял больного за руку: «Да… дружище, сегодня девять дней». В это время Хазар бегу показалось, что какая-то струна на пальце у Сейида дёрнулась, он не показал виду, а внутри сверкнула радостная искринка, — надо набраться терпения до появления лекарей супругов. Он перешёл на другую сторону, взял другую руку и долго держал, может и на той ощутит движение? Затем вошёл Гандым с жидкостью в чаше и тряпицей, видимо протирать спину собрался.
Хазар бег взглядом пригласил его на своё место и попросил подольше подержать ладонь. Гандым молча взял руку больного, держал, не выпуская. Хазар бег не отрывал взгляда, — чувствительные пальцы Хазар бега, с детства, перебирающие струны дутара, не могли ошибиться. Гандым вдруг взглянул на Хазар бега, и это было подтверждение: «Сынок, не отходи от него, тихо шепотом разговаривай, видимо он просыпается от своего долгого сна». Гандым, продолжал проводить свои процедуры. И, наконец, положив лечебную лепёшку на область печени и пупка, сказав: Через два часа это уберём, потом введу капли через нос, а ты продолжай с ним беседовать», — с той же чашей и тряпицей в руке вышел.
Хазар бег долго говорил и, наконец, прочитал на фарси рубаи Омара Хайяма. Положил руку на лоб: «Дружище, жаль, нет тут твоей бабушки Джоанны, сколько ты о ней мне рассказывал, она точно уже бы поставила тебя на ноги».
Хазар бег заметил, как он моргнул, а потом тихо сказал: «Хазар, брат, они с отцом, как и ты, всё время были со мной». Хазар смочил ему пересохшие губы, целовал ему руки. Снова вошёл Гандым с Туваком, оба прослезились от радости. Хазар бег благодарил их и обнимал по очереди. Потом Гандым подошел к больному, пожал руку: «Сынок, всё с тобой будет хорошо», а про себя: «И глаза светлые, как у Джемалэтдина». Потом подошла Тувак и по-матерински погладила лоб, щеки, вытирая свои слёзы: «Сынок, держись, крепись. Пусть Аллах тебе даст силы, терпения. Всё позади, дальше всё будет хорошо». Они все трое пригнувшись к нему, а Сейид, собрав все силы, сказал: «Энне, я утром проснулся, всё слышал, что ты сказала, про трофеи гахраманов, не переживай, — И, глядя на Хазар бега, — Они будут служить миру и дружбе. Надо на них построить «дом мира и согласия», где даже огнедышащие драконы: будь это враги чужеземцы или неуживчивые родичи, ступая через его порог, найдут покой, мир, согласие и любовь к ближнему».
Сейид это сказал на фарси, а Хазар бег перевёл. Супруги снова расплакались: «Вот видишь, он от твоего негодования и высказывания Джелалу проснулся. А мы даже не заметили вовремя». Потом до первых петухов Хазар бег за чаем рассказывал, что за человек их пациент. Ещё и ещё раз благодарил их, за родительское внимание и тепло, за добрые слова и терпеливое выхаживание его друга.
— Я считаю, что вы с благословения Аллаха вернули его с того света. Это чудо.
Когда жена вышла, Гандам сказал: «Когда мой сын Джемалэтдин умирал, мы с женой не смогли прикоснуться к нему, проститься с ним. До сих пор корил себя. Спасибо, Всевышний, Сейид так похож на него. Мы ухаживали за ним, как за сыном, сегодняшнее наша радость с нас сняла тяжёлое бремя, которое мы несли с Тувак. Нам стало легче дышать. Хазар бег, иди спать. Я здесь побуду, потом меня заменит жена».
Пожелав спокойной ночи Хазар бег удалился в юрту. А сам думал, что скоро прибудет караван, лучше друга забрать в Нишапур и отвезти в Барселону. «О, Всевышний, помоги».
Сейид шёл на поправку, уже сидел между подушками, шутил. Вздутый живот немного спал и отёки на ногах уменьшились, только слабость оставалась. Шли дни, и он медленно выздоравливал.
Из Нишапура прибыл долгожданный лекарь Рамеш в крытой повозке в сопровождении двух джигитов — Меле и своего внука. Увидев Сейида, худого, бледного, но в тоже время старающегося улыбнуться, они обрадовались. Советовались с Рамешем, Гандым ага и Тувак дайза. Рамеш по сей день себя корил за безвременную кончину близкого человека, как он считал, кому нет равных на земле, кому в таком состоянии нужен был абсолютный покой, а он трясся в карете с шелками и бархатом. Тогда, всё понимая, Рамеш ничего не мог поделать, только беспомощно украдкой вытирал слёзы. Теперь же, он набрался смелости и откровенно сказал Хазар бегу и самому Сейиду, что дорога в таком состоянии — самое худшее, нужен покой и надолго, непрерывное лечение и определённая диета. Он посоветовал оставаться здесь и дождаться возвращения своей команды из Коне-Ургенча.
Хазар бег посоветовался с Керимберды Ханом, тот выделил апартаменты в своем ховли в Гала. Сейида с лекарем, его внуком и джигитами Меле перевели на новое место. Гандым ага и Тувак дайза очень сожалели об этом, старались чаще навещать своего названного сына. Хазар бег встретил и проводил свой караван в Нишапур, оставить Сейида одного не рискнул. В благодарность за лечение новую юрту подарили Гандым ага, они туда перевезли внука с невесткой Нургельды и Айболек.
В очередной раз приехал Гандым ага и привёз свежие, лечебные травы: высыпал небольшими кучками на полке ниши для подсушки. Показывал Рамешу: «Это — листья шелковицы, это — тимьян, это — стручковая фасоль». Рамеш улыбаясь, сложа ладони перед лицом, кивал головой, повторял названия на хинди. Состояние общего любимца улучшалось, все были рады. Хазар бег: «Агам, как Тувак дайза? Успокоилась, или всё-таки заставила вытащить из комнаты добро?»
— Нет, нет. Они там и остались, но она даже руками не дотронулась до них. Видимо, сынок, твои убедительно сказанные слова, о том, что надо их использовать для примирения огнедышащих драконов, её успокоило. Сынок, она очень добрая, мудрая женщина, но очень не любит несправедливость и зло. А в жизни этого предостаточно.
— Да, да святая Энне, — сказал Сейид. — Неравнодушная к чужой беде. Пусть Аллах отблагодарит её.
Хазар бег за чаем рассказывал о шедеврах, созданных неутомимыми руками Сейида и его команды: «Вот, мы с Рамешем — живые свидетели».
— Я верю, верю, сынок, но как наши предки говорили, сказать языком легко и помечтать не вредно, но чтобы руками построить и воочию увидеть то, о чём мечтал, — это другое.
— Гандым ага, они также говорили «глаза боятся, а руки делают».
— Да, да, сынок, и такое я слышал.
Ну мне пора, жара сильная, много больных детей привозят с поносами и рвотой. Тувак с невесткой еле справляются, они с Тувак тоже очень хотят навестить Сейида. В следующий раз на арбе приеду, возьму с собой.
Сейид приподнялся на локти: «И я очень по Энне соскучился». Попрощавшись, Гандым направился к выходу. Хазар бег, стараясь не утруждать больного, меньше говорил, больше оставлял его с Рамешем. Его внутренняя тревога за жизнь друга уменьшилась. Он вышел во двор, и снова начал рассматривать набросок рисунка мечети, сделанный слабыми руками Сейида. Он даже не заметил, как перед ним оказался Джалал. Гахраман обнял его, как родного.
— Только что проводил отца твоего. Родители твои, дай Аллах им здоровья, святые люди. В любое время дня и ночи безотказно помогают всем обратившимся, а сами от добра отказываются. Я доложил Хан ага о строительстве на эти средства мечети, он задумался, потом сказал: «Надо хороших мастеров найти. В Хиве их много и кулалов, но я слышал сам победитель на привезенные трофеи, используя рабов, начал достраивать своё медресе.
Хазар бег вытащил из-за пазухи сложенную бумагу и показал ему набросок: «Этот рисунок сделал Сейид. Он по специальности архитектор и всем мастерам мастер. Вот только его команда завершила медресе и мечеть в Нишапуре.
Джелал, улыбаясь и поправляя бравые усы: «Агам, нам вас сам Аллах послал. Я бы хотел его проведать».
— С ним сейчас лекарь возится, ещё очень слаб.
— Понимаю, понимаю.
Хазар объяснил, что состояние больного улучшается, слава Аллаху, и проводил гостя. На ходу ему сказал, что завтра в пятницу вечером он будет у Хан ага и попробует потолковать в отношении его вопроса.
— Вы меня обрадовали, спасибо.
— С благословения Аллаха встретимся, братец.
В пятницу, в назначенное время Хазар бег прибыл к Керимберды Хану. Они долго и доверительно беседовали за чаем. Хазар бег рассказал о своих друзьях, о Баллы Хане, об их делах, что завершил строительство медресе, мечети в Нишапуре, что докопали арна, большой яб довели до новых земель, выстроили особняки в усадьбах – получилась целая улица торе и бегов.
— Хан ага, приглашаю в гости.
— Ну молодец, молодец. Я знаю ты, что задумаешь, то обязательно доведёшь до конца. Побольше бы таких джигитов, и пустыня превратилась бы в цветущий сад. Я всё думаю тоже когда-нибудь святыню посетить, обязательно через Нишапур поеду с благословения Всевышнего.
— Амин, — сказал Хазар бег.
— Хазар бег, насколько задержишься?
— Я буду ждать своего каравана.
— У тебя рука лёгкая, столько объектов построил, твой совет в нашем деле очень нужен. Это не компактный большой город, как Мерв, Нишапур, селение и гала маленькие, вокруг — разбросанные ховли. Сосед соседа годами не видит. Надо выбрать место удобное для всей округи.
— Хан ага, пока я здесь, я к твоим услугам.
— Главное наш гость, друг пошёл на поправку. Здоровья ему. Хазар бег, по любому вопросу действуй через юзбаши Джелала, ты можешь на меня выйти в любое время. Чувствуй себя, как дома. Самые лучшие пожелания твоему другу Сейиду.
Снова Хазар бег: «Скоро жатва кончится, рабы освободятся».
— С твоей легкой руки надо и приступать.
— С благословения Аллаха я готов, Хан ага, это наше общее дело, одна земля, один хлеб едим.
— Несколько лет назад у нас такой голод был. Пшеница Ахала, Теджена, джугара Коне-Ургенча спасла людей. Вот о чём я и говорю — сколько благодарности посылают тебе люди, даже ни разу не видевшие тебя. Твоё имя на устах у населения вдоль караванной дороги. Бесстрашный барс в зной и стужу по сыпучим барханам, спешишь обрадовать людей самым необходимым. Соль, зерно, чай, пряности, всего не перечесть. Пусть Всевышний отблагодарит тебя.
На обратном пути Хазар бег думал: «Надо было с Ягмур ага и о мечети поговорить, мудрый-мерген, каждым словом прямо в сердце попадает. Все ему доверяют — и Хан ага и мираб и просто арбакеш». Он вошёл в юрту, у Сейида было радостное лицо: «Энне Тувак пришла, я так по ней соскучился». «А где же она?». «Там за юртой чистит петушков». Хазар бег вышел поздороваться, расспросил обо всех.
— Они такие малые ещё, — указал на птиц.
— Сынок, они уже давно по утрам кукарекают.
Хазар бег расхохотался, маленькие, да удаленькие.
— Надо верблюжонка кормить.
— А вы у Рамеша спросили?
— Да, это он мне сам подсказал.
— Слава Аллаху отёки спали, живот уменьшился, и желтизна спала. Вашими молитвами и вашей любовью Энне, — и потом вошёл к больному.
«Сейид, Ягмур ага, тебе привет и наилучшие пожелания передал, проехался, уже все хлеба скошены, но некоторые ещё продолжают молотить, арбы цепочками возят зерно в амбары.
— Слава Аллаху уродилась пшеница. Все радуются.
— Хазар бег, мне Рамеш пока не даёт взбираться на коня, а дело откладывать нельзя. Ты с утра займись этими привезенными Джелалом людьми. Они, наверное, говорят на фарси? Рассортируй по возрасту, по физическому состоянию, и уточни, что они умеют делать руками. Может есть, какие умельцы, понимаешь?
— Да, да.
— Рядом с базарной площадью, недалеко от караван-сарая, говорят, есть старая мечеть.
— Да, я её знаю, это бывшая конюшня юзбаши.
— Измерь длину, высоту, ширину, если крыта брёвнами, посчитай их. После того, что ты построил. Я тебя считаю специалистом, могу доверить.
Хазар бег протянул свою крепкую ладонь. Сейид, не отпуская его ладонь, глядя ему в глаза: «Хазар бег, как мы здесь оказались? Задержались?». «О, друг, это знает только сам Всевышний». «Нет. Просто так не бывает, в природе всё просчитано математически. Если я правильно понимаю Омара Хайяма, то его строки про волосок и занозу можно трактовать так: «Будь бдителен, нет ничего случайного. Всему есть причина, доберись до истины причины и тебе станет ясным следствие. Следствие — это дом примирения, который ещё в набросках и воображениях». «Удачи, брат. Пусть Всевышний поможет нам оставить добрый след на века и на караванных дорогах бескрайних Каракумов, — Хазар бег вышел, глубоко вздохнул. — Надо срочно найти Джалала».
Через некоторое время на полном скаку прямо перед ним соскочил с коня сотник, протянул руку: «Агам, к твоим услугам». Хазар бег в двух словах объяснил, что требуется сделать: «Ты тут свой человек, я как бы постоялец караван-сарая». «Агам, не обижай, вас уважают мои родители. Недавно у знакомого сапожника заказывал обувь для сотни. Сапоги отличные получились. Он тогда мне сказал: «Кожа очень добротная, век носить — не сносить». «У Хазар бега покупаю кожу». «Молодец, товар выбирает на совесть. Дай Аллах ему здоровья».
По дороге они разговорились. Джелал рассказал ему, что на несколько дней хочет съездить к раненым однокашникам, с которыми участвовал в последней кровавой схватке. Хивинский Хан тоже раненых и больных оставил на лечение у целебных источников. Там лечебная грязь, вода, ущелье, есть лекари, знахари, и недалеко остановились его юзбаши с джигитами. Горная местность, ему очень понравилась — чистый воздух, богатые земли, что только не растёт. Редко населённая местность, домов почти нет, люди живут в пещерах или выдолбленных комнатушках-землянках. Он посоветовавшись с Керимберды Ханом и на время оставил свою сотню, чтобы неповадно было лезть врагам из-за гор. Обещал направить провизию, скот, строителей, а кто хочет, пусть забирает к себе семью.
— Время покажет, что из этого выйдет. Будем надеяться на хорошее.
— Отец тоже со мной просится, ему нужны лечебные травы, хотя сейчас уже жарко очень, но он у меня выносливый, терпеливый. Я никогда не слышал, чтобы он жаловался на какую-то боль, недомогание. Дай Аллах ему здоровья. И так незаметно дошли до караван-сарая. Прошлись по базарчику, потом дошли до молитвенного дома. Там в глубине помещения на циновке сидел мулла с ослепшим глазом, покачиваясь, перебирал чётки и шептал молитву. В другом углу молодая женщина на ногах качала ребёнка двух-трёх лет, а бабушка – знахарь, видимо, считывала пульс, ещё в группе сидели несколько человек, которым раздавали пожертвования — масляные пышки. Джелал с Хазар бегом подсели к мулле, расспросили о здоровье и нуждах. Каждый вытащил по серебряной монете, и он стал им читать молитву за здоровье и удачу. За это время Хазар бег посчитал брёвна на потолке, видимо они разложены через пять вершков, значит длина здания двенадцать метров. По середине стоят шесть опор, держат брёвна.
Пока длинная молитва завершилась, Хазар бег успел всё осмотреть, затем они хором сказали «Амин», поблагодарили муллу и вышли. Джелал: «Я как-то весной был на пятничном намазе, крыша тут протекает». «А сколько народу бывает?». «Ну двадцать-тридцать человек. У нас в ховли и гала есть молитвенные дома, комнаты имеются. Если время подошло, на ходу снимают дон, чекмен повернувшихся к святыне, каждый сам, как может, управляется с молитвой».
На перекрёстке они разошлись. Сотник направился в кузницу, а Хазар бег вернулся к Сейиду, всё доложил, как есть. «Молодец», — был ответ. Занесли чай. Второй вопрос — выбор места. Это обязательно Хан ага с аксакалами должен решить. Третий вопрос — искать хороший грунт, желательно близко к пресной воде и человеческому жилью.
Пока Хазар бег пил чай, Сейид вслух говорил о размерах: «Если так, то столько кирпичей, и столько – в другом случае. Это столько хумбузов?». Хазар бег: «Да, математик, щёлкает, как семечки, — посмотрел вверх, может, ему это кто-то подсказывает? — Сейид, возьми пожалуйста, самая вкусная пиала чая — лучшему другу». «Спасибо». «А я пойду выполнять твои поручения».
Вышел, вдохнул полной грудью, подошёл к коню. Стал с ним советоваться: «Ягмур-Харман, действительно, — мерген, слова его попадают в точку, он часто водится с аксакалами, и богатые и бедные доверяют ему реализовать излишки зерна. Поедем к нему, я ещё с ним за пшеницу мираба не расплатился. Поговорю, он не простой человек, может что-то посоветует». Приехал быстро. Услышав топот копыт хозяин сам вышел из юрты.
— О, Хазар бег, как говорят, добрых людей всегда готовый дастархан встречает. Тебя, видать, очень тёща любит, вот чопан-кебаб в казане уже «дошёл».
— Да, очень даже, мама иногда ревнует. А как же по-другому, я же люблю её дочь, внуков.
— Правильно, правильно. Мой руки и проходи.
За аппетитным кебабом и зелёным чаем шла непринуждённая беседа. Ягмур ага молчал и слушал. Потом из-за пояса вытащил платок, вытер два пальца, провел платком по усам и бороде: «Хазар бег, история наша очень богатая, были города с миллионным населением, как Коне-Ургенч, Мерв. В своё время были несравненными. Вот на наш век, брат, попало другое время: едешь по бескрайней пустыне – повсюду торчат только маленькие одинокие гала, ховли. Сам знаешь, каждый джигит там шир, барс. Один другого хочет превзойти в силе и могуществе. То, что ты говоришь, это очень мудрое решение».
— Молодцы Гандым и Тувак, а сын их Джелалэтдин достоин своего имени. Построить «дом мира и согласия», где могут помириться даже «огнедышащие драконы» — добрая идея. Может, наконец-таки объединяться наши «барсы» и «ширы» под единое и мудрое руководство. Тогда им будет всё под силу, даже построить защитную, крепостную стену выше, длиннее и крепче чем в Чин Мачине, о котором ходят легенды. Завидую, ты, наверное, её собственными глазами видел? Насчёт места не знаю. Вот насчёт грунта скажу, лет семь-восемь Эр Али ших построил ховли, в зной и дождь стены сверкают, конечно и хороший грунт надо доводить до нужной кондиции. У него были несметные стада, половину продал, говорят, чтобы поднять Кунрели ховли. Конечно, людских рук предостаточно, жители помогут телегами, арбами. Нужен только главный уста. И тебя нам сам Аллах послал в подмогу. Керимберды Хан умеет выбирать друзей, он к тебе, как к родному брату относится. Мервом, Нишапуром, Хивой дружит, мирный человек. Сколько я живу ни одного конфликта с соседями не помню, не считая этих разбойников из-за гор. И тех, я думаю, надолго усмирили. Наш Джелал принимал активное участие. Всех своих джигитов привёл живыми, несколько человек лечат раны у лечебных источников.
— Да, он собирается их проведать.
— Дай Аллах ему здоровья. И эти люди, приведённые им, помогли сократить срок жатвы. Так что с благословения Аллаха, всё получится, хорошая задумка, а поддержка аксакалов и жителей — это уже полдела. Удачи, Амин.
Хазар бег: «Твои чувалы все полные и зашнурованы, груз будет на десять-двенадцать неров. Спасибо, Ягмур ага, за чай, за вкусный кебаб и за ценный совет. До свидания».
Ехал обратно и думал: «Надо мне поехать с Джелалом. Отец со слов своих дедов рассказывал, что наш род много сотен лет назад жил близко к целебным источникам. Эти святые источники исцеляют от внутренних и наружных болезней. Посоветуюсь с Рамешем, возьму несколько кувшинов, привезу Сейиду, авось поможет. И заодно поклонюсь прахом предков». Он вспомнил: «Друг мой, брат мой, Баллы, ты мечтал тоже это сделать. И отец твой, говорят, об этом, мечтал. Видишь, кому суждено, кому нет. Ни слуха, ни духа от мастеров, я и представить не могу, где они могут быть сейчас. Орда поменяла все границы, где теперь Туркестан начинается и кончается, — не понятно. По рассказам Довлетгельды недалеко от правого берега Джейхуна».
Незаметно для всадника конь остановился у юрты. Подбежал Ата, забрал и отвёл коня. А Хазар бег глазами своим не поверил, — на теневой стороне юрты на бревне сидел Сейид собственный персоной, как одуванчик, — дунешь и улетит. Одни глаза блестят. Рядом Рамеш считал его пульс.
— Брат, это мне кажется или это на самом деле? — обнял выпрямившегося лекаря.
— Да, брат, на самом деле, только ему долго нельзя сидеть, надо завести в юрту, — забеспокоился Рамеш.
Вдвоём они быстро завели Сейида обратно, положили на перестеленную постель. Сейид закрыл глаза: «Хазар бег, я слушаю, рассказывай». Хазар бег, держа его за руку пересказывал всё, где был, что делал, с кем разговаривал, и, чтобы не утомить друга, временами останавливался. Сейид, улыбаясь: «Я весь во внимании, продолжай». И пока тот не уснул, Хазар всё рассказывал, а потом Рамеш дал ему понять, что нужно оставить больного в покое. Проходя мимо Рамеша, готовящего лекарства, Хазар бег подмигнул: «Это, как я понимаю, петушки Тувак дайза помогли?». Рамеш, улыбаясь, кивал головой.
Вышел, попросил коня, отправился к Джелалу. Но тот был неуловим: в гала нет, дома нет, у родителей нет. Нашёл его в ущелье, где он проводил учения с джигитами по стрельбе из лука, заодно убедился в мастерстве Джелала по стрельбе из лука. Был рад его успехам, — в нём он видел большого организатора.
Договорились о времени отъезда. Юзбаши взял с собой денщика, арбу с провизией, костылями и тростями для выздоравливающих раненых. Путники в пути много узнали друг о друге. Хазар бег, несмотря на его молодость, видел в нём равного, интересного собеседника, удивлялся его логическим рассуждениям, лаконичным выражениям.
Караванная дорога, необозримые просторы… в этих местах Хазар бег был словно в своей стихии. Весело шутил, и сам не заметил, как они оказались на месте. Джигиты Юзбаши, увидев своего предводителя, обрадовались. Кто не мог ещё подняться, бросали в воздух свои тюбетейки. А он к каждому из них отдельно подходил и говорил только ему приготовленные, сокровенные слова. Некоторые не могли удержать слёз.
Через день они отправились в нижнее и верхнее селения, где Хивинский Хан договорившись с Керимберды Ханом, оставил на время свою сотню для охраны этих рубежей. Джелал проводил среди своих джигитов переговоры, чтобы желающих переселить сюда. Земельные наделы освобождались от податей. Главная задача — защитить свои земли и народ. Они вместе побывали на старом и поныне действующем кладбище. Хазар бегу стало на душе легко — выполнил просьбу отца и друга Баллы поклониться предкам. Он был рад всему — просторам с чудесными, целебными источниками, целительному воздуху с запахом арчи, что помолились за джигитов, которые не жалея жизни, предпринимают всё, чтобы не отдать чужакам и пяди земли. Потому за несправедливые обиды не было у них пощады, как в последнем походе.
Все собрались встречать Юзбаши на базарную площадь нижнего селения, Джелал знал каждого по имени. Казаны и самовары кипели прямо на базарной площади, так что встреча завершилась праздничным обедом. Заночевали на горной площадке верхнего селения. Хазар бег проснулся от чистого, звенящего воздуха с запахом рейхана, тимьяна и чабреца: «О, Аллах, я в первый раз ощутил это чувство блаженства от чистоты воздуха», и, обозревая с удовольствием всё вокруг на восходе солнца, сам себе удивился. На маленьких, горных площадках росли удивительные растения и ягоды.
— Джелал, а вода откуда?
— Есть горные ручьи, дожди, туманы, — вот и влага воздуха.
На обратном пути Юзбаши нанял крытую повозку, забрал своих девять воинов, оставались четверо с повреждениями позвоночника. Но все они смогли привстать и пожать руку своему сердару. А дома их ждали радостные вести — у Джелала родился второй сын. И Сейид поутру три раза при поддержке Рамеша обошёл вокруг юрту. Вечером за чаем Хазар бег подробно рассказал о поездке. Об удивительно добрых, открытых людях, заботливо помогающих поправить здоровье каждому больному. О трудящихся, которые задолго до восхода солнца на горных площадках укрепляют грунт, сажают овощи, бахчевые, о красивых козлятах, которые прыгают, скачут, сопровождая каждого по горной тропе. В этом году урожай на них, каждая коза по двойне принесла. Сейид: «А земля плодородная?». «Агам, если из костра достанешь оглоблю, закопаешь, весной она обязательно зацветёт. А воздух кристально чистый. Мудрые Ханы, далеко смотрят, договорились укрепить слабые места рубежей вокруг такого оазиса». «Хазар бег, тебе поездка пошла на пользу, повеселел». «Это, брат, от того, что я тебя увидел на ногах, а потом… Хазар бег помолчал, мы с Баллы мечтали в этих местах вместе побывать». Он подтянул подушку к себе под голову и замолчал, глядя на облака, проплывающие над юртой.
Вдруг не отрывая глаз и не шелохнувшись он произнёс: «Сейид, о чём ты думаешь?». «Друг мой любезный, о том, что и ты. Помнишь, когда давали клятву вечной дружбы? Ты сказал: «Она будет самой крепкой, что только есть на свете», — и посмотрел на меня, а я вставил, что дамасская сталь, сейчас она считается самым крепким сплавом. Но, видишь Баллы — нет, я чуть не потерял тебя. Неужели этот сплав превращается в белые облака, плывущие по небу?». «Нет, дружище, — возразил Сейид. — Я с той минуты почувствовал, что в стальной сплав превратился наш внутренний стержень. Благодаря, чему я поднялся на ноги после девяти дней беспамятства. А ты побывал на земле предков, осуществил мечту нашего друга». Сейид медленно приподнялся, подошел к Хазар бегу: «Очнись от дум, мы слово дали здесь построить «дом мира и согласия». Мы делами должны опережать время. Надо торопиться, чтобы наши слова не превратились в облака, что ты сейчас созерцаешь».
Хазар бег как по команде поднял голову, кивнул, поднялся с места, подвязал заново кушак, из-под неё расправил рубаху: «Дружище, я готов. У меня всё готово, последнее слово за Керимберды Ханом. С благословения Аллаха и твоего, я иду за его решением», — и поторопился к выходу. Сейид же обернулся к своему сундуку, достал календарь: «Как же долго он на него не смотрел? Прошло достаточно времени. Давид, Давут ищут своих предков. Где они? В центре, или на окраине Туркестана? Ни весточки от них нет. Лишь бы были живы, здоровы». В это время вошёл Рамеш с очередной порцией лекарства.
Керимберды Хан в хорошем расположении духа. Проводив своего верного Юзбаши, встретил Хазар бега.
— Я всегда рад встрече с тобой. Проходи, только что Юзбаши доложил о вашей поездке в подробностях.
— Раз он тебе доложил о поездке, я принёс тебе другую радостную весть. Мой друг поднялся на ноги и несколько раз прошёлся вокруг юрты.
Хан с поздравлениями и пожеланиями крепко пожал ему руку. Я хочу отметить тут твою верность дружбе, потому что именно это ему придало сил вернуться почти с того света. Вот где нужна помощь друга, поддержка. Молодец. Ты подставил ему своё сильное плечо. Потом Хазар бег доложил о вопросах стройки. Сообщил, что площадка приподнята, утрамбована, кирпичи формируются, что на днях приедет мастер из Хивы по обжигу кирпичей. Высушенных кирпичей уже собралось на одну печь «хумбуз». С благословения Аллаха надо выбрать день и с вашей лёгкой руки вбить первый колышек.
— Хазар бег, тебе и Джелалу я верю, как себе. Вы люди слова. Пусть немного окрепнет твой друг. Как зажжёте огонь в хумбузе, я тебе сообщу о времени торжества по поводу начала стройки.
На этом они простились. Хазар бег шёл обратно, вспомнил рассказ Джелала об ишане Ягшигельды: «Он моложе меня, с детства молчун, серьёзный. В Хиве учился три года, хотел остаться на четвёртый, да отец его забрал раньше времени. Старый Гара молла умер, так что его сразу назначили в мечеть. Он и двое сопы-помощников Гара молла всё время были заняты: кто родился – надо на наречение, женился — ника, кто умер — отпевать и на поминках молитвы прочитать.
К его приходу в мечете столько крыс развелось, бегали даже во время намаза. Ягшигельды первым долгом на надёжное место прибрал книги: коран священный и книгу записей, боялся, что эта нечисть сгрызёт. И зимой со своими сопы лично выкорчевал корни клевера на полях с обеих сторон мечети. Он убеждал своих сопы, которые были на много старше его, что эти твари идут на сладкие корни клевера: «И пока корни не удалим, от них не избавимся». Молча в свободное время — все дружно работали. Весной с обеих сторон вырыли канавки и по обеим их сторонам посадили тополя, разбили цветники, посадили шиповник, олеандр. Завёл котов-крысоловов, через год-два ни одной твари не осталось.
Вовремя политые, ухоженные тополя дружно поднимались, как построенные в шеренгу нукеры. Здесь раньше всегда преследовал запах конского навоза. Теперь благоухало, веяло прохладой и всё радовало глаз. Уважали молодого ишана-молчуна сначала сопы — уже взрослые ученики покойного Гара ишана, а потом свои сельчане, из дальних сёл о Ягшигельды ишане шла хорошая молва. Хазар бег для себя сделал открытие, сколько лет знает Ягмур ага и не догадывался, что Ягшигельды ишан — его родня.
Хазар бег дошёл до юрты, приоткрыл полог. Рамеш приподняв руку, предупредил: «Только что уснул».
.
Гюльсара Матпанаева,
г.Ашхабад.
Продолжение следует…
Комментарии