Утром с макетами мастера отправились к Нарли Хаджи ишану, тот наспех поздоровавшись, вывел их во двор к фаэтону и повёз во дворец, возможно к местному Хану или градоначальнику. Ехали молча, Ишан восхищался макетами, словно произведениями искусства. Фаэтон остановился около тяжёлых ворот с красивой, старинной резьбой. Их встретили и проводили в айван во внутреннем дворе. На мягких подушках сидели несколько седобородых аксакалов, в центре — молодой, бравый, с скрученными длинными усами мужчина. Видимо, он был главный. С одной стороны, от него сидел писарь, с другой — аксакал в чалме. Ишан представил Давида и Давуда как мастеров, направленных для выполнения святого дела, из-за пазухи вытащил тот самый клочок кожи и передал руководителю в руки. Тот вертел его в руках, разглядывал обе стороны, потом передал соседу в белой чалме. Этот тоже внимательно разглядывал, потом из внутреннего кармана достал кисет, размотал нить, взяв маленькую книжку, открыл последнюю страницу и сравнил оттиски печати. Все сидящие в свою очередь посмотрели и подтвердили идентичность оттисков.
Тут некоторым разрешили покинуть меджлис. Человек в белой чалме был дядей бывшего наместника Хана в Коне-Ургенче Сердара Якуба-Исмаил Хаджи. Он поведал сидящим, что семь лет назад на обратной дороге с Хаджа нам с Нарли ишаном при высадки с баржи в Египте встретился молодой джигит, наш земляк из далёкой Индии. Он нас узнал по говору, пригласил к своему дастархану. Мы плыли на нанятом им корабле до Дамаска.
— Раз вы из Коне-Ургенча, не поможете разыскать, где покоятся останки великого полководца?
Нарли ишан сразу подтвердил: «Да, да это там недалеко от старой мечети».
— В каком он состоянии?
— Сынок время делает своё дело, всё со временем рушится, — и он позвал кого-то, подошёл видимо дервиш, весь чёрный с длинными кудрявыми волосами и чёрной полой тыквой на боку. Ему объяснили на хинди задачу, тот всё кивал головой.
Джигит попросил карманный молитвенник у Исмаил Хаджи, на последней странице поставил оттиск своей печатки: «С благословения Всевышнего я постараюсь прислать своих людей с письмом, подтверждающим оттиск своей печатки. Вот, этот человек – божий поедет с вами и собственноручно подтвердит местонахождение могилы полководца». Вытащив кисеты с золотыми монетами, один положил в руки Нарли ишана, другой — в ладонь Исмаил Хаджи: «Это вам, земляки, от богатой индийской провинции». Затем взял, как будто, никогда не мытую руку Гара дервиша и третий кисет положил ему в ладонь. Тот низко поклонился, расплакался: «Ты осуществил мою мечту — посетить Мекку», — и положил кисет с золотыми у ног джигита. Слуга поднял кисет, снова положил на поднос. Хозяин взял и передал его Нарли ишану: «Он поедет с вами, а это на его расходы. Когда он вернётся с точными данными, туда поедут мои мастера». На этом, он по сыновьи крепко обнял своих земляков.
Приехав на родину им надо было найти могилу прославленного полководца, по просьбе князя провинции Индии. Дервиш долго плакал, всю дорогу общался с нами, как немой. До Коне-Ургенча выучил три слова: «нан», «сув», «бер». Днём был при старой мечети среди больных и юродивых, каждый день ходил на базар, некоторых лечил от укусов всяких гадов: змей, скорпионов, детей — от заикания. Жил он у Нарли ишана, подружился с его семьёй, уходя. Перед уходом ему передали маленький чертёж разрушенного мавзолея полководца, выжженный на клочке кожи с обозначением сторон света и старой мечети с минаретом. Нарли ишан вынес Гара дервишу на дорогу подарки, а он молча заплетая свои длинные волосы плакал, потом отодвинул подарки в сторону, взял на полке керамический поильник для воды с притёртой пробкой: «Это изобретение Коне-Ургенчского Кемал Кулала для путешественников», отломил кусок лепёшки, положил себе в полую тыкву на боку, в углу взял посох Нарли ишана, попросил подарить этот ему. Сел у порога, перочинным ножом вырезал Коне-Ургенч, месяц и год, поклонился низко к ногам всех членов семьи Нарли ишана. А он в свою очередь прочитал ему длинную молитву с благословением счастливого пути. У всех на глазах стояли слёзы.
После рассказа Исмаил Хаджи и Нарли ишана занесли чай и за чаем стали рассматривать макеты и наброски. Давид пытался пояснять на местном языке, мешая все слова — хорезмские, уйгурские, туркменские. Давут в Нишапуре с Хазар бегом общался на туркменском, и уже говорил хорошо, все его понимали отлично. Давут предложил не трогать, не переносить прах, над ним построить соразмерный склеп из двух рядов жженого кирпича, поднять фундамент, обновить надгробие. Высоту башни поднять для визуальной гармонии с минаретом и такого же цвета подвязать пояса из майоликовых плит, поскольку приземистый, характерный для этих мест купол, не смотрелся на фоне высокого минарета и большого купола мечети и особенно величественного мавзолея шахини с запада. Присутствующими единогласно был одобрен проект башни, дано благословение на начало строительства. Место строительства было надёжно огорожено под строгим запретом для входа посторонних.
Нарли Хаджи ишан оказался хорошим организатором, коммуникабельным. Просьбы мастеров выполнялись через него. Уже были заказаны ажурные бронзовые решётки на маленькие окна, массивная, резная дверь. Кладка быстро возвышалась. Во время обеда Нарли ишан говорил подбадривающие слова каждому, желал приятного аппетита, рассказывал о египетском блюде, угощение Хана — земляка в пути, оно из баранины, тушённой в собственном соку, приготовленная на углях в специальной керамической посудине – вкус необычайный! Мастера, улыбаясь, подтверждали кивком головы. Давут первым отодвинув свою пустую чашку, с полуслова получив разрешение отца, начал речь: «Нам с вами надо обсудить росписи и другие элементы красоты». Нарли ишан после недолгого молчания ответил: «Сынок, славные дела — есть не тускнеющая красота джигита. Храбрый воин, защищавший Родину, одержавший победы — герой навеки. Слава и гордость Родины и будущих поколений». «Да, всё верно говорите. Мы насчёт поясов, как на минарете и покрытий надгробия внутри. У нас есть майоликовая плитка с рисунком цветов с лепестками и вязь листочков».
— Победоносные подвиги полководца навсегда устланы живыми цветами. Я думаю, у Кемал Кулала есть хорошие однотонные плитки небесно-голубого цвета, а ещё тёмно-синие, тёмно-зелёные, но последние не всегда бывают, краситель привозной. Я вам покажу, на минарете со временем облупились несколько плит, он лет десять назад подобрал краски и размер, никто не отличит от первоначального.
— Поняли, значит, пояса делаем как на минарете, такого же цвета надгробие, то есть тёмно-синего.
Со словами: «Аллах вам в помощь, не буду отвлекать», — Нарли ишан пошёл к выходу. Давут: «Отец, сколько же ему лет? Наверное, он лет на десять старше вас?». Давид молчал, — борода и усы были полностью белые, брови с проседью, а когда лицо его трогала улыбка, был виден ряд коричнево-жёлтых зубов, он казался моложе.
— Отец, от этого лица веет внутренним спокойствием и добротой. Мне он почему-то сразу понравился.
Давид рядом клал кирпичи и молча слушал. Вдруг выпрямился: «Сынок, слава Аллаху, ты стал не только первоклассным мастером, но и художником-изобретателем. Вот, что значит путешествие, а ещё ты стал философом, как твой друг, мудрецом, читающим по портрету душу человека. Подошёл к сыну и гордо похлопал его по спине. Я вполне доволен тобой.
Потом через неделю снова пришёл Ишан: «Молодцы, молодцы, Аллах вам в помощь». Давид сказал: «Вашими молитвами вот завершили кирпичной настил с рисунком, надгробие тёмно-синей плиткой покрыли. Очень строго, но красиво и навечно. Нарли ишан: «Спасибо». Сам полководец, говорят, был очень скромным человеком, у него в хорджуне ничего лишнего не было, кроме чистой рубашки и белья на смену, ни драгоценностей, ни золота. По сей день ходит притча, что в детстве у него был очень старый и мудрый учитель. Ему было лет десять-одиннадцать, когда он задал учителю вопрос: «Что такое счастье?». Учитель, подумав, ответил: Это любовь к родителям, любимой девушке, к ближнему и всему окружающему. Когда он получает ответную любовь — у него в душе блаженство, счастье».
— А некоторые любят богатство и золото. Это тоже счастье?
— Вот, я тебе постараюсь объяснить — встретил красивую девушку со сверкающей улыбкой, дотронулся до её руки, почувствовал тепло, влюбился. А увидел сверкающее золото, тоже захотел дотронуться. Берёшь в руки, отдаёшь тепло своих рук, а в ответ ощущаешь холод и тяжесть. Девушка тебе отвечает ответной любовью, а золото честно тебе говорит: «У меня нет любви к тебе, я не твой, сегодня в твоих руках сверкаю, завтра в других, и у них я не буду вечно». А теперь, ты мне ответь, что бы ты выбрал, не задумываясь?
— Если девушка мне понравилась, я постараюсь ей тоже понравиться. Расскажу красивые рубаи или сказки из «Тысячи и одной ночи». Выберу её в жёны, и она будет всегда со мной.
— Да, сынок. Вот это счастье, а если вдруг на твоих руках засверкает золото?
— Поскольку, учитель, золото пока у меня в руках и говорит: «Я временно у тебя», то сразу же пойду на базар и куплю красивых лошадей. Я их очень люблю, они верные, всегда будут со мной.
— Видишь, это тоже большое счастье, — и учитель громко произнёс «одарённый Всевышним, ты обязательно станешь настоящим человеком».
А когда он стал полководцем, одерживал победу за победой. На привале со своими военачальниками в хорошем расположении духа, пересказал слова учителя насчёт счастья. Один из его молодых и смелых военачальников встал с места, пошёл и принёс свой хорджун набитый драгоценностями и золотом, высыпал в центр круга, весь красный от волнения: «Уважаемый Сердар, пусть на них Тойлы деллал выберет и купит красивого коня».
Давид, Давут, Муса и Рашид не шелохнувшись, затаив дыхание, слушали рассказ, а потом стали бросать тюбетейки в воздух и кричать: «Ура полководцу, ура военачальнику, ура Нарли Хаджи ишану. Мы тоже хотим красивых коней, слышите дед, отец?». Давид: «Да, будут вам и невесты, и кони». Давут: «Отец, этой притче много сотен лет, но Нарли Хаджи ишан рассказал так убедительно, как будто сам был там, слышал и видел». «Для этого надо быть хорошим рассказчиком». Молодые люди хором сказали спасибо, и все дружно вновь взялись за работу, и усталость у всех куда-то подевалась.
Уже несколько дней отец и сын ночами не спали, думали о просьбе внуков отпустить их домой с Омаром. Заговорил первым Давид: «Я этот путь прошёл с Зохрой и с тобой, младенцем на руках. Дороги по красивой местности и вообще впечатление от этого путешествия остались очень яркие. Я помню красоту природы по дороге вдоль берега Джейхуна и пение разных птиц. Красоту Баку и Тифлиса. У меня по сей день проходят перед глазами миражи».
— Я думаю, это тоже счастье.
— Да и работы тут не так много.
— Я понимаю отец. Мы здесь — это дань уважения брату, ответственность за данное слово, создаём символ нашей обетованной дружбы. Пусть душа прославленного полководца вечно будет в райу.
— Сынок, хвала тебе за это. Омар, наш земляк, много раз проходил эти караванные дороги. Я думаю мы отдельно с ним посоветуемся и доверим Мусу и Рашида присоединиться к его каравану, заплатим, чтобы потом переправил мальчиков в Барселону. А нам с тобой скорее надо добраться до Сейида, потом снова через Нишапур и там будет ещё долгий путь по бескрайней водной глади с болтанкой. Они уже достаточно взрослые и самостоятельные.
— Пусть Всевышний защитит их, Амин, — сказал Давут.
Так ребята получили благословение деда и отца в добрый путь. И Омар был рад за попутчиков — романтиков, весельчаков, шахматистов, смелых и дружных. Глядя на них, Омар думал: «Когда же мои подрастут? Девочки, радость моя, уже невесты застенчивые красавицы». А отец и сын — Давид и Давут проводили караван с любимыми Мусой и Рашидом, которые повзрослели на их глазах. Давут: «Отец, их мать и бабушка сразу не узнают». «Да, дети так быстро вырастают, не успеешь оглянуться. Пойдём в чайхану, там у входа продают айран и верблюжий чал, утолим жажду. Сегодня тоже очень жарко». Давут выпил целую деревянную чашку айрана, а Давид – чал, вдохнул: «Слава Аллаху за такой напиток, сразу дошло до места назначения, кисленький и моментально утолил жажду».
Он посмотрел на сына: «Айран тоже хорош, но теперь не советую их смешивать, чал на другой раз оставишь». Они наняли фаэтон и благополучно добрались до места работы. Долго, молча работали, возможно думали о только что отъехавших ребятах, возможно, о том, как быстро надо добраться до Сейида и чем-то ему помочь. Единым было одно – каждый торопился домой. Молчание прервал Давид: «Склеп получился как у египетских царей. Никакая сила его не возьмёт». Давут: «Если с неба звезда на неё не упадёт. Сынок, ты же слышал рассказ Нарли Хаджи? Полководец отроду Аллахом усыпан звёздами, прославлен навеки. Никогда не встречавший его паломник, кого слава полководца воодушевляла на победы, с именем его тоже дошёл до вершины славы. Через много веков ему снятся развалины мавзолея, найти его в далёкой стране, и обновить — дело нелёгкое. Чудеса, по-другому не скажешь.
Как Ходжадурды и Нарли Яшули считают, наши предки считали, чем быстрее холмик твой сравняется с землёй, тем лучше, а наш друг Баллы по-другому думал. Мы должны обязательно подумать о его памятнике.
— Да, сынок, время покажет, там зять вернётся, внук растёт в провинции и сын на родине. Ребёнок скоро подрастёт и Малика мудрая и друзья верные. Видишь, всему своё время, мы тут оказались через много сотен лет.
— Раджа Бабур дал слово, он безотлагательно возьмётся за памятные врата или арку славы.
— Пусть Аллах ему поможет. «Амин». Надо нам поехать в мастерские Кулала Кемала. Сверить расчёты и по-нашему пронумеровать готовые плитки.
— Отец, а наши снова повезём через Каракумы. Они в сундуках хорошо соломой упакованные по-китайски, то есть, как фарфор.
— Значит ждут своего святого назначения. Надо для макетов смастерить коробочки и тоже туда упаковать. Для нас главное – оценка нашего архитектора.
— Отец, я в чайхане слышал, что на следующей неделе отправляется караван в Мерв.
Тогда после Кемала заедем в Караван сарай, познакомимся с хозяином каравана: Для нас с грузом нужно пять- шесть верблюдов. Быстро нашли хозяина. Это были два брата Мурат и Гельды – молодые, энергичные, успешные конеургенчские братья торговцы. Познакомились. Рассказали куда с каким грузом им надо добраться. Да, да мы о вас слышали, у нас тридцать верблюдов, уже груз набрали. Но постараемся помочь и подумав, старший обратился: «Гельды, позови Дурды дуечи. Он накануне ко мне подходил. Что пять своих верблюдов хочет в аренду сдать. И просил племянника с десятью верблюдами гружеными рисом забрать с собой. Прибежал Дурды дуечи: «О, брат, я так и думал, что поможешь и продолжил: Они у меня находятся Замакшир гала и Язжан там в Шарлауке у Гутлы мираба скот пасёт и за нашими верблюдами подсматривает. С благословения Аллаха осенью его женить собираемся.
Вот тебе пассажиры, посмотри на их груз, сам загрузи и привези в караван сарай. Поедешь с нами, сам загрузишь свой рис. По этой дороге я не ездил. Агам понял, дорога хорошая. Я сам выведу караван – это отсюда до Гарадашлы Дуечи – Шарлаук – Замакшир гала Ходжа кушбет и дальше выходит на большую, караванную дорогу Анёв-Теджен.
Мурат слушал его или нет, но подал руку. Племянника хочешь женить говоришь? «Той» это общее дело, счастья ему и крепко пожал руку земляка.
— Вот видишь, сынок, нам нужно поторопиться, чтобы успеть, он же нас ждать не будет. Надо работу начинать с рассветом. Аллах нам в помощь.
Сосредоточенно трудились от зари до зари. Давид выпрямил спину: «Люди здесь очень добросовестные, глину месят, хоть потом во рту жуй. Такие послушные, ничего дважды повторять не надо. Столько объектов в разных странах строили, но такой маленький, удаленький мавзолей впервые. Стоило ехать через моря и океаны, бескрайние пески.
— Отец, не кори, мал золотник, но он дорог моему сердцу. Желание нашего друга мы выполнили лично, хотя для этого пришлось пройти Каракумы вдоль и поперёк. Ты же говоришь после мавзолея деда и прадеда у тебя на душе полегчало. Вот у меня то же самое сейчас, — подошёл к отцу, крепко обнял его. — Спасибо Аллаху за то, что ты у меня есть.
Потом он поднял голову и вознёс руки к небу, произнёс: «Дорогой друг, я выполнил данное тебе слово. Пусть последние покои твои и твоего кумира — полководца будут светлыми». Оба громко повторили «Амин».
Скоро от строительного мусора не осталось и следа. Шлифованный, жженый кирпич отливал золотом, майоликовые пояса светло-голубого, тёмно-синего цветов излучали зеркальный блеск. Появился Нарли Хаджи ишан: «Слов нет, молодцы. Здоровья вам на века, чтобы золотые руки ваши никогда не знали усталости. Пусть Аллах вас отблагодарит, спасёт и сохранит от всех бед, Амин», — отошёл в сторону, чтобы полюбоваться со стороны. Давид с Давутом тихо подошли к нему, встали рядом. Он оглянув взглядом старую, полуразрушенную мечеть: «Вот тоже надо обновить. Конечно, всему своё время». Давид подал свою руку: «Ишан ага, хороший ты человек, жаль расставаться. Завтра, на рассвете с благословения Всевышнего мы отъезжаем с караваном Мурата и Гельды – «конели доганлар». Да, славные ребята, надёжные джигиты.», — и своими сильными ладонями крепко пожали ему руку.
— Да как же? Как же? Вам руководство готовит подарки, на пятничном намазе в честь полководца, Хана — земляка в далёкой Индии, и в вашу честь будут читаться молитвы.
— Спасибо, спасибо за хлеб-соль и добрые слова. Нам больше ничего не надо.
Нарли ага, как стоял, так опустился на колени, начал читать благодарственные молитвы. И они присели рядом, после чего был сказан общий «Амин». Нарли Хаджи ишан в фаэтоне со слезами на глазах повторял: «Всё это на моих глазах происходит, как во сне. И тот, добрый молодец в пути, Гарадервиш и вы, — после короткого молчания. — Братья, наши дорогие, пусть Всевышний вас отблагодарит». Его фаэтон остановился у ворот караван-сарая. Тут они снова крепко обнялись, и на прощание Нарли Хаджи ишан ещё раз прочитал молитву с пожеланиями счастливого пути.
Потом заехал, доложил руководству о завершении работы над мавзолеем и срочном отъезде мастеров. Выслушав его наместник Хана сконфузился: «Как? Ведь мы спасибо сказать, отблагодарить не успели». «Они от всего отказываются, сказали это мы по велению души и сердца, по просьбе друга во имя святости нашей дружбы». «Да, да чего только не встретишь в этой жизни». Нарли Хаджи ишан продолжил: «Пусть это будет к добру, Амин». Утром, после намаза, все высказывали Нарли Хаджи ишану, и Исмаил Хаджи об отличной работе заморских мастеров. Последними подошли Кулал Кемал, Анна Керпичли, которые тоже говорили о мастерах. Нарли Хаджи ишан, несмотря на возраст с детской наивностью, во всём видел таинства и чудеса: «Дружное и доброе семейство неожиданно появилось, усердно потрудилось и по завершению работы не задержалось ни на час, отказалось от даров, денег и также неожиданно испарилось. Их имена останутся в наших молитвах».
Прибыли к караван сарай, на пять верблюдов загрузили свой груз. Тут подошёл погонщик их и передал от караванбаши, что путь их будет через Гарадашлы, Дуечи, Шарлаук и Замакшари гала, они по пути должны десять неров загрузить рисом. В ответ они кивнули.
Отец с сыном взобравшись на верблюдов, переглянулись, улыбнулись и пожелали друг другу счастливого пути. Новая дорога, другой караван и другие погонщики. Долгие путешествия с большим риском для жизни закалили их физически и духовно. Они обрели беспредельное терпение, их можно было сравнить с нерами — кораблями пустыни. Монотонно раскачиваясь и обозревая всё вокруг ощущали радость и чувство выполненного долга перед другом их окрыляло, возвышало перед собственными глазами.
Сыпучее бескрайние барханы сменяются кое-где такырами, солончаками с присущей им растительностью. Внизу пробегали юркие тушканчики, ящерицы, извивались змеи. Встречались крупные черепахи. Поодаль от дороги из нор выскакивают любопытные суслики, стоя на задних лапках, они оглядывались во все стороны, как бы считали количество верблюдов в веренице каравана. Зайцев было очень много, добыть их можно было просто, метко бросив шапку или отломив сучок с куста саксаула, так погонщики обеспечивали к обеду горячее жаркое. Ночью выли шакалы, волки. Встречались лисы, дикие коты, погонщики видели и кабанов с приплодом, но они держались ближе к воде, и чуть что, прятались в густой прибрежной растительности. Пробегали стайками быстрые куланы, осторожные джейраны группами мелькали вдалеке. Растительность и живность веками приспосабливалась к суровому климату пустыни. Летнее небо было светло-голубое, словно выцветшее от солнца, по нему неспешно плыли пушистые облака. Они или следовали вместе с караваном, или провожали его, а в вышине парили орлы и другие хищные пернатые, высматривая добычу на земле.
В этом мире живой природы Сейид, возможно, увидел бы больше, следуя новым, научным предположениям по астрономии, астрологии и гипотезами по физике. Так что опять думы переключили их на Сейида на воспоминания детства.
Отец и сын думали о Сейиде, просили Аллаха помочь, всех их доставить домой живыми и невредимыми. Общее молчание прервал Давут: «Отец, там впереди что-то виднеется. Да, я заметил, это видимо гала, но до него ещё далеко. Там в стороне несколько Кунрели ховли и вершины тополей, значит, мы приближаемся к воде. Будет остановка на водопой.» Тут подошёл Дурды, объявил, что прибыли в Шарлаук, тут можно вдоволь напоить животных и искупаться. Здесь, у канала их ждал его племянник Язжан. Поздоровался с братом и познакомился с путниками. Потом из мешка выкатили круглую дыню «гурбек» и большую, мягкую лепёшку. Пока Давид и Давут купались, Язжан приготовил лёгкий полдник. Разрезал дыню на четыре части, лепёшку разломал. После речки сладкая, сочная дыня с мягкой лепёшкой очень даже кстати получилось. Оглядываясь вокруг Давут: «А ховли утопающие в тополях — это караван сарай? Нет, там живут мирабы с семьям. Для каждого канала свой мираб. Шарлаук – это водораздел. Один канал идёт в Замакшари гала, другой «Салахам» в село, третье в Ак депе – там рисовые поля. Четвёртое в южное село Гарадашлы. Мирабы строго следят за справедливым разделом воды. У нас слава Аллаху простору много, а воды маловато. В старину тут везде были цветущие сады, когда по руслу Джейхуна текла вода и Шарлаук был в другом месте. Предки наши говорили «Если русло есть, там обязательно потечёт вода.» и мы надеемся. А эти все каналы на протяжении пяти веков руками людей выкопаны. И сейчас капают каналы отдельные к белым и чёрным «салахам». Они что чернокожие? Нет, пастбища общие, скотина у одних белого цвета, у других чёрного. Как говорится так нашли выход распознавать скот. Тут Дурды: «И наше родное село называется «Дуечи», может там в старину только верблюдов держали? А вон там гала виднеется и караван сарай там. Это древнее гала – Замакшир. Там родился и жил очень мудрый и известный учёный Махмуд Замакшари.» Тут Давут привстал: «Постой, постой. Как? Повтори.» Давут: «Это святой мудрец, учёный.» Отец: «Откуда ты знаешь, что он святой?» Они потом взахлёб говорили об учёном земляке.
— Отец, он почти пеший с больной ногой дошёл до Багдада. Там учился и работал. Его имя вписано в историю медресе, сейчас уже университет и нашёл силы вернуться в родную крепость. Помнишь поговорку деда Рахмана, он всё время её повторял: «Кто за знаниями отправляется в дальние страны, рискуя жизнью, перед ним открываются врата рая.» Жаль Сейида с нами нет, он о нём знает больше. Я вернусь обязательно поищу его труды в Барселоне, Багдаде. Сейид рассказывал в своих трудах Махмуд придавал большое значение духовному очищению, считал, что такой человек становится ближе к Аллаху и такой человек в своей жизни, ничего плохого не сделает. Святой отец, через порог одного медресе ходили, конечно за шесть веков после него, он много раз перестраивался. Отец, надо узнать место, где он покоится, поклонится святому Махмуду Замакшари. Пусть его душа вечно покоится в раю. Отец, сам чудотворец Хыдыр Ата нас сюда привёл.
Давид обращаясь к небу: «О, Всевышний, помоги и нам, как святому Махмуду благополучно добраться домой. Амин» — высказали оба.
И опять каждый задумался о Сейиде. Отец: «Если он поправится, встанет на ноги, неужели будет настаивать поехать в Куне-Ургенч?» Давут: «Наберись терпения, доедем, на место будет ясно. Я знаю, что его больше всего здесь интересовала академическая библиотека, вот только где она? Много раз об этом затевался разговор с Исмаил Хаджи, с Нарли Хаджи ишаном. Прошло пять веков, но с уст в уста передаются, что за месяц до нашествия в город врагов Джелалэтдин ехал с охоты с джигитами и встретил двух путников, следовавших в северном направлении. Путники остановились в поклоне. Шахзаде сказал: «Я старшего знаю, он ногаец в академии, несколько лет занимается алхимией». Тот закивал головой и полу внятно сказал, что второй — его ученик. Говорят, что их хорджуны были набиты книгами из академической библиотеки. Тогда Джелалэтдин приказал своим товарищам аккуратно пересчитать книги и отвезти обратно на место, а путников отпустил. К тому времени он отцом был благословлен – Хорезмшахом, и обладал полномочиями и ответственностью. Он полагал: «Если враг окажется в городе и всё предаст огню, книги могут погибнуть. И сразу же дал указание принять меры по защите библиотеки с хранилищем книг.
Никто не знает, что было дальше. Возможно всю библиотеку засыпали песком, чтобы её не нашли. Но вот о наводнении вовсе и не думали. Теперь любые поиски сильно осложнены, — голова Исмаил Хаджи совсем поникла. Через некоторое время Нарли Хаджи ишан прервал молчание: «Возможно, это сокровище, что не имеет цены, находиться под каким-то холмом, курганом, а сокровище — книги тлеют, гниют. Давут: «Ничего не поделаешь. Вот так дружище». И мысленно обращаясь к Сейиду, он продолжал: «Я знаю, ты бы стал искать астрологические ответы, порталы, ставил бы опыты эхом. Друг, главное, чтобы ты выздоровел, и мы все вместе добрались домой». И тут они остановились перед караван-сараем Замакшари гала, где погонщики стали каждое животное безопасно опускать на землю. Слышишь отец, об этом учёном из этого гала Сейид рассказывал. Пусть покои его будут светлыми. Если он тут похоронен надо найти и поклонится. Человек за знаниями отсюда до Багдада добрался в своё время. Слава ему, святому Махмуду. Отец, если мы задержимся можно достать мольберт и сделать набросок гала. Дурды: «Животных напоили, воды на дорогу набрали в Шарлауке. Здесь только с базара хлеб и другую необходимую еду закупят. Как рис навьючат, сразу поедем.» Давут с Язжаном отправились к Кумбезу святого Махмуда. Отец остался рядом со своим гоузом. Быстро вернулись, прочитали молитву и обратно. Язжану надо было помогать грузить рис. Давут: «Отец, вы что делаете?»
— Ну что отдал дань великому учёному?
— Да, мне даже на душе полегчало. Как будто встретился со старым другом.
— Я вот из хорджуна достал старую рабочую рубашку и на ней сделал набросок гала как ты хотел.
— Спасибо, отец.
— Посмотри на запад, солнце в закате, изображены южные ворота, вот и выбоины отметил от пушечных ядер.
— Возможно от глыбы камней, летевших с большой скоростью? Сколько же этой крепости лет? Отец, чем воспользовались для графики?
— Там в чайхане, в маленьком цветочнике росли рейхан, хна, осма. Выжал зелёные листья сурьмы, здесь её осмой называют. Сам на досуге на фоне красивого заката до ума доведёшь.
После отдыха они снова пустились в путь по проторённой, караванной дороге с севера на юг.
— Отец, в этом гала колонны на крепостной стене на расстоянии, в Мерве я видел очень частые. Глина здесь очень качественная. Сколько же народу здесь поработало?
— Сынок, а сколько оно простояло? Если Махмуд родился и жил шесть веков назад, а до него сколько веков стояло?
Гюльсара Матпанаева,
г.Ашхабад.
Комментарии