Индия (Первая четверть ХVIII века)
Расставание с наставником
Сейид часто благодарил Всевышнего и вслух, и в молитвах, что дал сил, здоровья, упорства и терпения идти за мечтой на край света. Он листал книгу своих воспоминаний, как встретился со своим кумиром, наставником – учителем, дискутировал с ним о своих научных предположениях, что дало ему уверенность и сил. Теперь, он стал для него родным человеком. Глазам своим не верил, когда воочию увидел чудо света – Тадж Махал, за морями, океанами он нашёл людей, очень близких ему по духу. Четыре друга навеки стали братьями, и с ними он дал обет вечной дружбы. В память об этой дружбе он оставил достойный след на века, творение ума и рук его команды и местных трудяг, не знающей усталости.
Дальше он боялся перечислять, потому что чувство гордости и радости сменялось грустью и тоской, да и жизнь была полна утрат и расставаний. Сейид размышлял: «Рассудительный Баллы Хан, прямо-таки с железной логикой. Мне хотелось ещё и ещё беседовать с ним, с радостью хотел поделиться с некоторыми научными предложениями, а он, как светлячок в моей жизни, появился и исчез. Уже подходит время расставания с моим любимым учителем. Я физически ощущаю, как мы оба отгоняем эту мысль. Но время неумолимо наступает нам на пятки».
Сейид в последний раз ехал в гости к известному учёному Индия Джайю, — проститься. За грустными мыслями не помнил, как добрался, конь уже стоял у его ворот, которые моментально открылись, и он прямо верхом въехал внутрь двора. Человек с большой буквы, которого он боготворил, сидел в саду на своей любимой скамейке. Они поздоровались, как родные. Подбежал слуга, хотел отвести коня в стойло, но Сейид, не отпуская узду, обнял голову своего любимца и что-то прошептал ему на ухо. Тот несколько раз ударил копытом о землю.
— Уважаемый шеф, дорогой мой, родной человек, я так привык к вам, вашей семье, к этому гостеприимному дому. Если бы мой конь умел говорить, он сказал бы то же самое. Моего бессловесного друга, понимающего меня с полуслова, вручаю в ваши надёжные руки, — и с этими словами передал поводья Джайю.
— Сынок, когда я заскучаю по тебе, буду разговаривать с твоим верным другом и любимцем. Спасибо.
— Вам спасибо.
Джай подозвал Храбху и передал ему поводья. Конь печальным взглядом скользнул в сторону Сейида. Тот не удержался, подбежал к нему и поцеловал его в голову в последний раз. Со словами: «Не обижайся, я передаю тебя в самые надёжные руки дорогих и любимых мной людей. Они будут тебя беречь, холить и лелеять лучше, чем я».
Потом, гость также в последний раз вкусил пищу с учителем-наставником, и про себя думал: «Какие они, учителя, бывают разные. Давид рассказывал про своего наставника-художника, от которого он без оглядки бежал, а я со своим не могу расстаться».
А Джай и напоследок всё давал советы и наставлял своего подопечного, боялся упустить что-то важное.
— Да вот, помнишь, я тебе рассказывал, как я возвращался из Дамаска через Хиву, чтобы забрать одного нашего выпускника Просада, после окончания там медресе. Мы с ним тогда из Хивы по короткой караванной дороге добирались домой. Потом, спустя годы он стал большим учёным-математиком, мы с ним подружились, а потом не расставались. Царство ему небесное.
— Он был математик от Всевышнего.
— Я же рассказывал тебе об его астрономических уравнениях? Дело в том, что после его смерти, я их не нашёл. А недавно его внук, уехавший лет десять назад в Англию, прислал письмо. Оказывается, он забрал с собой все бумаги деда. В письме он просил, если я жив-здоров, передать радостную весть: он нашёл решение астрономическим уравнениям деда, и что он мне их обязательно пришлёт. А я – тебе, Сейид, переправлю.
— Иншалла.
— Ты уж, сынок, позаботься о своём здоровье. После Мерва постарайся поехать домой, чтобы быть рядом с отцом, и подумай о женитьбе. Потом, выбери достойного ученика, передай ему свои научные труды, чтобы они могли иметь продолжение. Тебе придется потрудиться, ученика надо воспитать, подготовить, вдохновить. И не теряй связь с Абдурахманом, — мои камни говорят, что он очень хороший человек, одарённый, надёжный товарищ, но с очень сложной судьбой. Однако судьба будет к нему милостива после многих горьких утрат и потерь, он найдёт своё счастье. Всевышний даст ему шанс возродиться из пепла. Он доживёт до глубокой старости. Дети продолжат его дело, и последующие поколения оправдают его надежды, его потомки будут очень трудолюбивые, с тягой к знаниям, добрые и доверчивые, от чего не раз в жизни пострадают. Но они выполнят заветы деда, также они сохранят дату, отмеченную на твоей печатке. Они исполнят все предначертания и будут жить в земном раю, как сказано в пророчествах звезд. Ты как-то говорил, что он очень торопился в Мерв?
— Да, учитель, он надеется, что новая наука — физика приблизит это время, когда человек сможет быть ближе к звёздам. Учитель, а что обо мне говорят ваши камни?
Джай вытащил из-за пазухи свой мешочек и распорядился: «Расстели платочек перед собой». Он взял камни в руки, помолчал некоторое время, возможно, мысленно разговаривал, или заряжал их своей энергией. Потом Джай их раскинул, и через некоторое время заговорил: «Сынок, оберег, который я тебе передал, всегда держи с собой. Пусть Всевышний тебя спасёт, сохранит, даст счастье и благополучие, удачи и везение».
— Тебя ждёт заочно влюблённая невеста, она тебе и твоему отцу преподнесёт долгожданную радость – родит тебе сына. К тому времени Абдурахман будет далеко, и за ним сам не отправляйся. Сынок, каждое доброе начинание должно иметь продолжение, а наука – в особенности. Если ты будешь в Англии, найди внука Просада, он очень верный своему избранному пути человек. Упёртый, с закваской от природы.
Сейид вставил: «Может, от деда передалось?».
— С благословения Аллаха. Математика – это хорошая основа для занятий любой наукой. Так что удачи, смелым сынам, идущим по неизведанному пути. Удачи на ниве науки, «Амин».
— Спасибо, учитель.
— Да, ты в прошлый раз мне рассказал о портрете, что Давид и Давут – отличные мастера кисти, и с моего позволения ты захотел, чтобы кто-то из них написал мой портрет. Тогда я твой вопрос оставил без ответа.
— Я всё сразу понял, что моя идея вам не понравилась.
И Джай молча поднялся с места, сказав «я сейчас», вошёл в дом. Через некоторое время он вернулся обратно, держа в руках футляр для бумаг. Отдышавшись, он пояснил: «Сейид, когда во дворце Шахджахана я работал над своими учебниками по астрологии и вёл уроки у младшего Раджа, ему тогда было уже больше девяти лет, он был смышлёный не по годам, в то время во дворец из разных стран были приглашены талантливые мастера, чтобы готовить для дворца красочный альбом репродукций с миниатюр из «Сокровищниц тайн». Мы часто с младшим Раджа заходили к ним в мастерскую. На их мольбертах одна красивее другой менялись репродукции. В один из наших визитов Раджа увидел набросок фрагмента миниатюры, на котором был изображён Солтан Санджар на «райском» скакуне рядом с пожилой женщиной с открытым лицом».
Раджа мне тогда сказал: «Учитель, я отсюда никуда не уйду, пока мастер не закончит работу. Отец хочет подарить мне коня, я заберу картину и покажу ему. Мне только такой конь нужен». Я его еле уговорил набраться терпения, пока картина подсохнет. Мастер, который нас слышал, конечно разузнал и к утру приготовил вот этот футляр с картиной. Утром мастер вытащил её, закрепил на мольберте, и не только малыш, но и я сам, глаз не мог оторвать от картины. На ней всё было — как живое, в особенности райский конь. Я всё глядел на него и ждал, что вот сейчас красавец-конь моргнёт. Каждая шерстинка в гриве словно развевалась на ветру.
Раджа тоже смотрел во все глаза, не дыша и не моргая, как заворожённый. Тут подошёл мастер, я не успел ему выразить своё восхищение, как он меня взял за руку и отвёл в сторону: «Извините, вы астролог Индия Джай?». «Да», — был ответ. «Очень рад, наконец-то я воочию вижу знаменитого учёного», — и он представился. Так началось моё знакомство с мастером из Бухары.
Он извинялся, со словами «не обессудьте», он высказал всё, что его гложет: «Я два года назад вышел из дома, обещав матери скоро вернуться. Мама была очень больна и не хотела меня отпускать. А теперь, тут до завершения всей работы по альбому никого не отпускают. И я очень вас прошу посмотреть, что скажут звёзды? Что с мамой». Я ему обещал зайти при первой возможности, а через несколько дней мой ученик принёс футляр с картиной и радостно сообщил, что отец ему подарит именно такого коня, что он уже видел свой подарок – конь точно такой же, как на картине, такие же глаза и ресницы и такого же цвета шёрстка. Он ещё жеребёнок и пока находится в конюшне дворца у туркменских джигитов.
Я обрадовался за него, поздравил, а потом после уроков отправился к мастеру в его мастерскую вместе с футляром. Он подбежал ко мне, чтобы встретить, отвёл за свой чайный столик. Я в свою очередь взял его руку в свою, посчитал пульс, подумал, что надо бы его быстрее успокоить: «С благословения Всевышнего скажу, что ваша мама жива и здорова, и сейчас в хорошем расположении духа, усадив на колени долгожданного внука – вашего сына, и говорит ему ласковые слова, как вам когда-то в детстве». Мастер от радости даже прослезился, пожал благодарно мне руку, потом стал в порыве чувств целовать её: «Как же мне вас отблагодарить? Слава Аллаху, пусть он вас отблагодарит».
Потом он отправился в дальний угол мастерской и раскрыл на мольберте репродукцию. «Хотите, я ваш портрет на память нарисую, как вот этот? — предложил он. – В нашей стране это запрещено. А в вашей разрешено?». Он показал на мольберт и сказал, что это с миниатюры первой четверти XVII века, работа мастера Мансура, а изображён здесь учёный из Бухары. Я смотрел и диву давался – как живой, а ведь прошёл целый век. Я тогда словно окаменел, всё стоял и смотрел на портрет человека в аккуратной, опрятной одежде, без всякого намёка на роскошь. Красивым, умным, живым взором словно заглядывал тебе прямо в душу. Молодой учёный на лоне природы задумчиво перебирал книги.
Словом, увидев эту картину, меня переполняли радость и гордость за коллег. А мастер всё ждал моего ответа: «А хотите, я могу вас изобразить за рабочим столом с пером в руках, как на европейских картинах?». Я его по-дружески похлопал по плечу: «Вот, талантливый большой мастер своего дела», а он вставил: «Мастер Мансур. Спасибо ему, он почти сто лет назад написал немеркнущий портрет учёного своего времени, я думаю, эта работа и есть символический портрет всех учёных, которые ушли из жизни, не оставив потомкам своего изображения». Мастер улыбнулся и развёл руками, а футляр вручил мне обратно: «Это вам на память о нашей встрече и знакомстве».
Учитель развернул, и они с Сейидом снова смотрели на картину Солтана Санджара. Джай сказал: «Видишь, наверно, писалось с натуры, — «райский небесный конь» смотрится, как живой, завораживает.
— Если с натуры, то сколько веков прошло?
— Интересно, а кто эта пожилая женщина?
— Смотри, каждая морщинка так реалистично обозначена. Наверно, мастер у самого итальянца Леонардо учился. Я в Риме видел его работы.
— Учитель, нас Хан первый раз пригласил в свою резиденцию, тоже на берегу Джунны. В тот раз вас не было. Мы через некоторое время с Хазар бегом вышли во двор подышать свежим воздухом. Он мне сказал: «Хочешь, я тебе покажу ещё чудо, как Тадж Махал, но они живые. Он меня повёл в Ханскую конюшню. И с Мелепельваном я тогда познакомился. Я не смог словами выразить свою чувства от увиденной неземной — небесной красоты. Я только и сказал, что у меня слов нет, кони – райские и джигиты – под стать. По глазам их видно, что сильные, храбрые». Хазар бег сказал: «И с железным несгибаемым стержнем». Потом нас снова пригласили в гостиную. Я ждал, что Хазар бег продолжит разговор, но напрасно.
Лишь потом на званом ужине он продолжил разговор: «Поскольку мы уже названные братья, я договорю о том, что нас гложет. Каждый конь – скакун с крыльями, каждый джигит – гахраман. Не хватает дружбы. Вот Хан, храни его от всех бед и дурного глаза. Мудростью его Аллах одарил, не смотря на веру, язык, обычаи и традиции, своё сохраняет и с превеликим уважением относится к чужим. Стране и народу верой и правдой служит, и они в свою очередь с любовью к нему относятся, боготворят».
— Ты что, думаешь, если бы Хорезм шах, Ханы и султаны были мудрее крепкая дружба их объединяла? Наши джигиты орду в дребезги разбили бы. Уже конечно пять веков с тех пор прошло, но из уст в уста передаётся та легенда, и мы, путешественники, наслышаны, мы больше слышим, чем другие».
«Слушай, орда была уже на подходе, когда Хорезм шах послал к Солтану Санджару двух наёмников. Услышав об этом, мастер, видимо, хорошо владеющий кистью, на кусочке бязи – холста изобразил точные портреты злоумышленников, и тем же караваном доверенный человек это передал Солтану. Портреты были сделаны очень точные, так что опознать злодеев не составило труда – по приезду их сразу задержали. Вот так, дружище, бывает, что всё есть, а прозорливости, дальновидности или чутья не хватает. Я, учитель, утомил вас притчей Хазар бега?».
— Нет, нет, Сейид, мы на истории учимся, продолжай.
— Я к тому, что вы говорите «с натуры» …
— Я думаю, что Солтан Санджар потом нашёл своего спасителя и отблагодарил, а может, вовсе оставил его у себя во дворце, — сюжет явно дворцовый: молодой Солтан Санджар запечатлён на райском скакуне, а рядом – опечаленная отъездом сына его мать, которая, видимо, вышла благословить сына на дорогу.
— В цветущем, многомиллионном Гургандже, расположенном на Великом Шёлковом пути могли жить и творить такие великие мастера кисти, просто их имена не дошли до нас. Возможно, это были местные самородки-самоучки, а может, туда занесло и ученика самого Леонардо, кто знает?
— Логично, учитель.
Потом Джай аккуратно вернул в футляр рисунок и добавил: «Я уверен, что когда-нибудь ты будешь в Мерве и посетишь его мавзолей. Прошло много веков, но слава о знаменитом Солтане не утихает по сей день».
— Однажды я вышел из дворца, где меня на первом посту ожидал фаэтон. Там я встретил сотника Хана со своим младшим братом десяти лет, который также был одет в доспехи. Я с парнишкой был раньше знаком, так как они с младшим Раджом учились играть в шахматы. Также он вместе с моим подопечным посещал боевые учения джигитовки, и даже в этот день смотрели вместе рукопашный бой. Я спросил мальчишку: «Наверно, когда ты вырастешь, то будешь, как твой брат, пальваном?». А он мне ответил: «Нет, я стану полководцем, как Алп Арслан, и Солтаном, как Санджар». То есть его в пример приводят детям.
Джай протянул футляр Сейиду: «Возьми, подаришь потомкам, возможно, рисунок и там сохранился? Потом тронул за локоть.
— Однако, Сейид, смотри, там не попади впросак, сам смотри по ситуации. Мы с тобой в разные годы порознь были во многих странах, видели дворцы с живописными полотнами, бывали и в картинных галереях в богатых домах, а есть ещё страны, где подобные художества считают «кознями шайтана», прячут глаза от такого, а того, у кого найдут такие картинки, может постигнуть неприятности. Помни об этом».
Передавая футляр с картиной, и, как всегда, провожая дорогого гостя до ворот, крепко обнял Сейида, вновь с гордостью поглядел на своего ученика, похлопал его по плечу.
— Сынок, пока я жив, каждый день буду молиться за тебя.
Так, со слезами на глазах, расставались навсегда двое преданных науке учёных мужа, они нашли друг друга, будучи в далёких одна от другой странах большой Земли – небольшой, такой крохотной звезды в бесконечном звёздном небосводе. Любознательные с детства, их одинаково завораживали звёзды великого Бируни, они искали ответы на вопросы: «Что там? Кто там и как туда добраться? И как каждый «хомо сапиенс» Земли связан с вами?». Они шли разными путями, и всё же притянулись друг к другу, бессонными ночами решая новые уравнения с многими неизвестными, искали ответы посредством древней математики, изучали новые закономерности, постигали физику.
Говорят, же: кто ищет, тот всегда найдёт.
.
Гюльсара Матпанаева,
г.Ашхабад.
Продолжение следует…
Комментарии