Из уст в уста… из глубины веков. Конец XVII начало XVIII вв.
.
Табунщик из Акдепе
…После нашествия Чингис — хана цветущие города Центральной Азии с высокой цивилизацией с миллионным населением превратились в руины. Многотысячная орда за короткое время повернула русло Джейхуна на столицу Хорезма-Гургандж, и он был затоплен. Без воды нет жизни. Плодороднейшие поля с цветущими садами на бескрайних просторах превратились в безжизненную пустыню. И уже около пяти веков над полями с оставшимися межами гулял ветер, всё более оголяя корни столетних гуджумов, свистели песчаные метели, бури. На ветру как перекати-поле по пустыне «неслись» сухостой верблюжьей колючки.
После кровопролитных сражений оставшиеся люди покинули свои обжитые места, снова занялись скотоводством, кочевали с юртами в Каракумах, разводили овец, верблюдов, лошадей, крупный рогатый скот. Часть их ушли выше закопанного русла, ближе к воде. А некоторые целыми племенами ушли на запад и на юг.
Оставшиеся люди вблизи у воды, конечно, с годами умножились числом, строили глинобитные дома, занимались земледелием. Осенью и зимой, пока земля не промерзала, копали каналы к плодородным, заброшенным землям, от них к делянкам вели тонкие арыки. По ходу арыков и каналов сразу рассаживали деревья, в особенности вербу – для юрт, азиатские тополя для покрытия крыш глинобитных домов, тенистые карагачи, гуджумы чинары, гараманы и тутовые деревья. Конечно же, разводились сады, виноградники, фруктовые деревья с райскими плодами. Копать каналы и арыки впоследствии собирались тысячи людей – кузнецы не успевали ковать лопаты.
Прошло более четырёх веков, по этим каналам вода дошла до белых холмов Акдепе. Ещё прадед Нуржана говорил: когда вода дойдёт до белых холмов, нам надо туда переселяться – там жили наши предки, хотя с Гарадашлы мы уже породнились.
И вот Нуржан весной погрузив на верблюдицу юрту с домашней утварью, жену с сыном Нурэтдином – на арбу с впряжённой лошадью, сам на осле с шестью баранами и собакой алабаем отправились к заветным холмам. С ним вместе поехали ещё две семьи из его дальней родни.
Приехали благополучно, облюбовали место, поставили юрты, даже успели что-то посеять, что-то посадить. В хозяйстве за весну прибыло ещё столько же, бараны плодились по двойне. Нуржан очень любил лошадей, глядя на бескрайний простор, часто задумывался заняться разведением лошадей. Сын его Нурэтдин тоже рядом с лошадью дневал и ночевал.
Вскоре Нурэтдин узнал от друга, что продают коня для его свадьбы и калыма. Нурэтдин стал уговаривать отца купить их коня. На следующий день конь был уже у них. Через два года появился жеребёнок с белым пятнышком на лбу по очертанию похожим на летящую птицу. Назвали его Акгуш. Ещё через 2,5 года появился красивый чёрный жеребёнок – назвали Караджа. Жена Нуржана Энегуль была особенно рада, каждый день навещала жеребят, почувствовав у себя изменения, говорила: «Слава Аллаху, что они принесли в наш дом удачу». Нурэтдину было уже 10 лет, а других детей у них не было. Узнав об этом, вся семья обрадовалась и ждала пополнения. Время прошло незаметно, начались роды. Двое суток жена не могла разродиться. Привезли повитуху-тебиба. Наконец, под утро третьего дня послышался слабый плач младенца, но мать не смогли спасти. На следующий день умер и новорождённый.
Нуржан и Нурэтдин долго не могли найти себе место. Бывало, по нескольку дней Нуржан не вымолвит ни слова. Если только псу что-то буркнет, когда кормил. Подолгу стоял, обняв Акгуш, может, разговаривал, может, плакал. Сын понимал состояние отца, каждый вечер пытался с ним поговорить, отвлечь. Но отец только кивал головой. Нуржан смотрел на сына и думал: «Вот так устроен мир, не знаешь, что впереди. Хоть бы успеть поженить сына, а то у него ни брата, ни сестры, и мать не дожила до свадьбы. Надо взять себя в руки и после поминок уехать с сыном на пастбище». С такими мыслями Нуржан уснул. Сын принёс его шубу из овчины и заботливо укрыл отца.
Справив поминки, Нуржан с сыном поехали на пастбище. Между двумя холмами поставили маленькую юрту, соорудили загоны для баранов, для лошадей. Днём и ночью работали, не покладая рук. У собаки появились четыре щенка. Это было, кстати, ведь загоны нужно охранять от волков. На ночь пока ставили капканы, а утром убирали и открывали загоны. Говорят, же, время лечит. Тоска у Нуржана и сына немного развеялась. Вечерами отец с сыном долго разговаривали. Нурэтдин повзрослел, научился готовить. Отец радовался, удивляясь, когда же мать успела его научить тесто месить? А у Нурэтдина в голове крутились мысли о любимом Акгуше и милой соседке Айджемал.
Айджемал жила в одной из трёх юрт, стоящих недалеко, и дружила с Нургозель. Неразлучные подруги вместе учились у мам и бабушек рукоделию, домашнему хозяйству. Выросли красавицами. Но Нурэтдину нравилась Айджемал. И на особом месте был любимый Акгуш. Он сам его вырастил, оседлал и каждый день они вместе готовились к скачкам. Его называли первым жокеем в округе. Когда глашатаи объявили о скачках на свадьбе у сына Хан-ага, Нурэтдин подолгу разговаривал со своим конём: «Не подведи, дружок», а Акгуш в ответ то глазами моргнёт, то головой кивает.
И вот настал долгожданный день. Красавец на красивом коне, проезжая мимо юрты Айджемал, крикнул: «Айджемал, пожелай нам удачи!». Пока она выбежала из юрты, всадник был уже далеко. На скачках он получил первый приз. Его стали приглашать на скачки в другие сёла и города. Имя Нурэтдин и его Акгуш были у всех на устах.
Вскоре он женился на любимой девушке. Она была красавица и мастерица на все руки. Через год у них родился сын. Дед назвал его Нурханом.
Нурхан рос смышлёным, ловким, бесстрашным мальчиком, с двухлетнего возраста боролся с щенятами алабая, с трёх лет с помощью деда привыкал к седлу. Друзья Нурхана – Акгуш, дед, любимый алабай с щенками. Старик очень любил внука, невестку. Летом, отдыхая на красивой кошме, свалянной невесткой и попивая чай, называл их «мои верблюжата». В последнее время Нуржан стал хворать, невольно руками хватал, гладил область сердца. Он торопил сына не откладывать сунет-той Нурхану и вскоре после этого умер.
Акгуш был гордостью Айджемал и она соткала ему торбу из крепких нитей — клим с ковровым орнаментом и в центре с особенным рисунком – летящей белой птицы как на лбу у Акгуша.
От любви к мужу, от радости и гордости за его успехи она порхала от счастья. От зари до зари, не зная усталости, успевала и убрать, и сготовить, и прясть, и ткать, и вязать и песни на ходу сочинять.
Вторая беременность у Айджемал закончилась неудачно. Мама Нургозель говорила, что сглазили её, сама связала оберег и надела на левое запястье и велела: «Не снимай».
Лошадей стало 18 — целый табун. Появился жеребец, Акгуша копия, только копыта белые. Нурхан назвал Акгуш отца, Акгуш мамы, если ещё такой появится – будет Ак-куш Нурхана, — мечтал он. Нурэтдина теперь называли табунщиком, часто стали приходить торговцы, за его коней давали баснословные цены. Каждый из коней так были дороги сердцу Нурэтдина и Нурхана, что им не хотелось продавать ни одного.
Нурэтдин стал замечать косые взгляды. Конечно же, победы на скачках, слава и такое богатство плодят завистников. Думал, часть коней всё-таки продать, и купить верблюдов – они не требуют такого внимания и заботы, как кони.
Буран
В один из весенних дней поднялась буря. Небо и землю заволокло песком. Не видно ни зги. Все тропы замело. Сплошная темень. Наступило время водопоя. Схватив сына за руку, подошли к большому саксаулу недалеко от колодца и стали ждать, когда утихнет стихия.
Буран закончился также внезапно, как и начался. В нескольких шагах от себя Нурхан заметил засыпанного песком человека и показал отцу. Они вместе подошли к нему, подняли, дали попить воды. Незнакомец с акцентом объяснил, что сбился с пути. Расспросив путника, Нурэтдин понял, что от караванной дороги до колодца два дня пешего пути.
Набрав в поила достаточного количества воды, он свистнул особенным свистом, понятным только его лошадям, и мгновенно собрался весь табун. Нурэтдин и Нурхан обошли весь табун, поглаживая коней и говоря ласковые слова, смахивая с их глаз и ноздрей прилепившийся песок.
У путника, наблюдавшего за происходящим, заискрились глаза. Он стал расспрашивать о табуне. «Нет ли тут волков, где лошади находятся ночью?». Все его вопросы остались без ответа и алабаи косо поглядывали на незнакомца. Нурхан хлопнул в ладоши – к нему подошёл Акгуш. Он вскочил на него, свистнул, и весь табун ветром помчался за ним в сторону кочевья.
А Нурэтдин усадил незнакомца на свою лошадь, сам с алабаем рядом пешком пошёл. За два часа дошли до юрты, накормил, напоил его и вывел на тропу, ведущую к караванной дороге. Когда ехал обратно, встретил соседа Ягмура.
— Здравствуй, Нурэтдин! Как ты, как сын? Живы-здоровы? Я был утром у твоей юрты, никто не откликнулся.
— Да, здравствуй! Слава Богу, всё хорошо. После бурана у колодца встретил заблудившегося несчастного, вот пришлось вывести его на тропу к караванной дороге. А как у тебя дела?
— Да, не спрашивай. Лошади умные, вместе держатся при любой напасти. А вот бараны разбежались. После бурана треть отары не досчитался. Я свою лошадь совсем загнал, разыскивая их. Как у нас народ говорит: «В беде только ближний сосед поможет».
— Да, друг, какой может быть разговор. Давай поедем до Нурхана, он с табуном.
— Молодец, батырчик растёт. Да хранит Аллах его от всякой беды и дурного глаза. Весь табун ему подчиняется, и все барханы вокруг знает, и алабаи его без слов понимают.
Разговаривая, мужчины не заметили, как дошли до мирно пасущегося табуна. Нурэтдин махнул красным платком, которым обычно завязывал голову, защищаясь от зноя и горячего песка. Галопом прискакал Нурхан. Посоветовавшись, разошлись в разные стороны. Через час на высоком холме показался Нурхан, размахивая платком.
Видимо, он нашёл овец. Буря двигалась с запада, они бежали спереди от надвигающейся чёрной песчаной стены. А когда она их накрыла, кучкой остановились, застыли.
Добрались до Нурхана, увидели собравшихся в низине баранов. Сошли вниз. Сосед обнимал и похлопывал по плечу Нурхана, приговаривая: «Спасибо, батырчик наш, верблюжонок наш».
Пересчитал – всего 43, одна овца на той стороне, другая подальше от нее не могут подняться и очень часто дышат. Осмотрев их, они решили на месте их разделать на мясо. Ягмур ага и Нурхан вытащили из ножен свои ножи и вмиг искусно разделали, и завернув мясо в их же шкуры, сели на коней и погнали овец. Солнце уже садилось. Баранов загнали в загон. Рядом с юртой на костре чолук (помощник пастуха) уже жарил баранину в собственном соку и кипятил чай.
После ужина Ягмур-ага уехал домой. По приезду поспешил к юрте Айджемал, передал приветствие от мужа и сына, и обещание Нурэтдина, что приедет в следующую субботу, а также жёлтый глиняный кувшин жареной баранины.
Разбойники-конокрады
Через несколько дней после бурана на водопое откуда ни возьмись пятеро незнакомцев с закрытыми лицами напали, и оглушив, захватили Нурэтдина и сына. Связав, с закрытыми ртами и глазами, и, перекинув поперёк седла, погнали табун прочь.
Долго ехали по пустыне, не делая привалов. Наступила ночь. Наконец, остановившись, все пятеро стали копать. Нурэтдин подумал, что от них хотят избавиться. Смотрел на небо и молил Всевышнего о помощи. По звёздам он определил, что двигались они в сторону Хазара (Каспийского моря) по бездорожью.
Остановились. Кругом более-менее равнинная местность, когда была выкопана большая яма на дне разожгли костёр и стали готовить еду и чай, но в яме костра не было видно.
Пленникам убрали кляпы, предложили еду. Нурэтдин хотел отказаться, но подумал о сыне и взглядом велел ему подкрепиться. Подошёл один из незнакомцев и сказал: «Вы джигиты отменные. Я призываю вас быть рассудительными. Мы вам сохранили жизнь и лошадей не тронем. Оставим их вместе с вами. Обещайте по прибытию также приумножать табун». Вместо ответа он увидел злые искры в их глазах.
Когда стало светать, закопали яму и двинулись в путь, снова им завязали глаза. К следующей ночи добрались до какого-то селения. Потому, что слышно было петухов и ветер приносил запах свежеиспечённого хлеба. Один из захватчиков принёс из села воды и еды. Все поели и молча отдыхали, посменно охраняя пленников. Утром снова двинулись в путь. К вечеру добрались до горячего источника среди песков. Так решил Нурэтдин, когда остановились и развязали глаза, и он увидел завешанные лоскутами тряпок заросли гребенщика. Он слышал об этом целебном источнике от знакомого чабана, который привозил сюда своего отца для лечения ног.
Старший разбойник, оглядев вокруг следы, снова дал команду «по коням», и снова поехали.
Очень хотелось жить. Нурэтдин смотрел на сына, не проронившего ни слезинки, ни звука. Они оба молча думали об Айджемал. Последний раз, когда они уезжали на пастбище, пожелав им скорейшего возвращения, она долго стояла у юрты, провожая их взглядом. Тогда Нурэтдин благодарил Аллаха за счастье. А сегодня молил о спасении, продумывал варианты. В селе пока прознают об исчезновении табуна и организуют поиски, пройдёт много времени, они могут уйти очень далеко. Сын думал: «Как же теперь наша мать, что с Акгушем и с остальными лошадьми? Как им помочь? Как помочь отцу?».
Вечером остановились в ущелье на ночлег. Ветер доносил запахи моря. Утром доехали до горы. Искупали лошадей, сами окунулись в воду. Пленникам дали по куску хлеба с рыбой и воды. Нурэтдин, прислушиваясь к их разговору, понял, что они хотят оставшихся лошадей перевезти на другой берег моря, но плоты заняты. Нужно время для перевозки грузов азербайджанских купцов, едущих из Балха и Бухары. Видимо и лошадок они купили.
В полночь Нурэтдин и Нурхан услышали непокорное ржание Акгуша, он не хотел повиноваться и идти. Присмотревшись в темноте, Нурэтдин различил ещё пять своих лошадей. Среди них была Караджа, у нее скоро должен быть приплод.
Вдруг Акгуш почувствовал их присутствие и, резко вырвавшись, приблизился к ним. Увидев, что они связаны, опустил голову. Исподлобья взглянул на Нурхана и увидел на его лице улыбку, встряхнул гривой. Кони были все возбуждены, ржали, дёргались. Один из захватчиков стал успокаивать их кнутом. Нурэтдин что-то промычал и легко присвистнул — все мгновенно успокоились. Кони почувствовали присутствие Нурэтдина, немного успокоились, всхрапнув, прильнули к воде, раздувая ноздри, жадно утоляли жажду. Нурэтдин думал про остальных лошадей, их было много, возможно, продали этому купцу, с их слов он был очень богат. После они благополучно перебрались на другой берег. Лошади были спокойны, слушали команды своих родных людей.
Через примерно месяц их привезли в какую-то крепость. Наутро, когда им развязали глаза, Нурэтдин увидел людей, одетых в иную одежду и услышал незнакомую речь, решил, что это уже чужая страна. Остановились в караван-сарае. Через несколько дней пришли с факелами, развязали руки Нурэтдину, сказали, что «чёрной лошади плохо, нужна твоя помощь». Нурэтдин сказал: «Там мне нужна будет помощь сына». Они переглянулись между собой, развязали руки Нурхану.
Приняв жеребца, почистили его и приложили к вымени матери. Затем заботливо обхаживали кобылицу. Утром жеребёнок уже бегал вокруг матери. В радостной суете Нурэтдин и Нурхан забыли, где находятся. «Отец, никаких отметок на голове нет, весь карий. Давай, назовём, Меледже». «Давай, сынок».
Отец с сыном обнимали их, целовали, заботливо поглаживали. Охрана не спуская глаз, следили за каждым их движением. Целую неделю их каждый день приводили в конюшню. Они заботливо ухаживали за лошадьми. Через месяц у них появились новые хозяева.
Снова пленники и лошади отправились в путь. Из захватчиков остался только один – старший. Проделав долгий путь, ночью оказались у воды, в так называемом трюме плота (специально для перевозки животных). Его тянул корабль, так они по большой реке – днём был виден другой берег. Судя по течению, двигались в сторону устья. К берегу корабль подошёл ночью, утром пленникам снова завязали глаза, руки. И снова в путь на лошадях, потом ещё неделю передвигались только ночью. Ночью же приехали во дворец. Там было всё новое – конюшня, рядом жильё для обслуги. Большой манеж, большой хауз с проточной водой. Всех накормили. Люди, уставшие от дальней дороги, впервые отдыхали в хороших условиях. Потом пришёл, возможно приказчик хозяина с переводчиком. Нурэтдину представили двух молодых людей, которые вместе с ним будут работать с лошадьми, ещё уборщика и охрану. Подошёл близко к Нурэтдину переводчик и строго сказал: «Если с лошадьми что-нибудь случится, то он отвечает своей головой».
В течение месяца по режиму мыли, чистили, купали в хаузе, кормили, разгуливали по манежу. Жеребёнок заметно подрос. Через месяц лошадей нельзя было узнать, все лоснились и переливались на свету, от красавцев нельзя было оторвать глаз.
Через несколько дней пришёл на манеж хозяин с сыном и переводчиком. Всех лошадей вывели. Хозяин заговорил с Нурэтдином, переводчик толковал разговор. Познакомившись, он стал расспрашивать о каждой лошади. У Караджи бегал жеребёнок и подошёл к Нурхану (они на корабле рядом спали и давно подружились). Нурхан невольно обнял его. Тут же сын хозяина лет 12-13 немного с выпученными глазами, радостно умиляясь, стал тоже гладить его. Звали его Абдулла. С этих пор началась их дружба. На второй день Нурэтдина и Нурхана отвели в хаммам, выдали специальную красивую одежду. А на следующее утро велели оседлать Акгуша и Караджа.
Отец с сыном покатались на манеже, потом Абдулла прибежал к Нурхану и они пошли к жеребёнку. Пока дети играли, радостно бегали за жеребёнком, хозяин снова заговорил о лошадях, заглядывая с радостью в их умные глаза и красивые зубы. Прощаясь, уже в дверях, хозяин что-то добавил. Переводчик перевёл, что хозяин велел с понедельника его сыну ходить в медресе обучаться грамоте и языку. Это была долина Ефрата, северная провинция Багдада.
Услышав об этом, Нурэтдин и Нурхан сложили руки на груди и склонили головы в знак благодарности.
Прошли годы, прежде чем Нурэтдин узнал о купце Омаре и что он едет по караванной дороге через Коне-Ургенч. И в один из дней он обратился к хозяину с просьбой.
Хозяин молча долго смотрел на него.
— Тебе здесь плохо? Выбери себе жену, все расходы я беру на себя. Старики говорят, что наши предки тоже оттуда. Несколько столетий назад они попали сюда. Аллах сам располагает, кому где быть.
— Нет, я хотел бы разыскать мать своего сына. Я тебя понимаю. Торговец Омар снова собирается поехать в те края после уразы.
— Пусть твой сын коротко и ясно напишет адрес, имя и родственников. Постараемся разыскать, но ты сам понимаешь, прошло больше четырёх лет. Я не знаю, какие там сейчас традиции, обычаи. Может твою красавицу уже давно продали за другого, или отдали замуж за родственника? Не переживай, в любом случае без жены не останешься.
Придя домой, он снова вспомнил, как с отцом вдвоём пристраивали глинобитную кибитку для зимовки. Это видение его преследовало. «Может всё бросить и убежать? А как же сын? Как его учёба?». Все лошади распроданы. Где эти злодеи, кто они? Он понимал, что ради любимого сына надо подождать. И высоко подняв обе руки, сказал: «О Аллах, дай мне терпения». Он вспомнил, как ждал субботы и встречу с Айджемал. Сердце что-то у него тогда так тревожно колотилось. Не мог себе места найти и сейчас, то же почувствовал.
Омар на обратном пути на Родину встретился с давним своим знакомым торговцем риса Байраммуратом и его сыном, расспросил и всё прознал.
.
Гюльсара МАТПАНАЕВА,
г.Ашхабад.
продолжение следует…
Комментарии